Часть 3. Растущий бюджет ГП-17 и мнение политолога

Светлана Бурцева, магистр политологии, специалист по гибридным и информационным конфликтам.

В рамках комментария к статье много не скажешь. Поэтому сразу по существу. Подобные выявленным автором факты необходимо рассматривать с точки зрения полезности для государства, как основного инструмента организации жизни в конкретной стране и единственного гаранта для ее населения возможностей социальной обеспеченности и защиты (никогда и ни при каких условиях капитал не будет заниматься массовым благоустройством жизни населения, его могут привлечь только разовые мероприятия при определенной гарантии будущих преференций). В современных условиях противостояния противоположных по своей сути парадигм управления социумом – традиционного государства и глобального подхода к тем же функциям надгосударственных структур и международных игроков – происходит размывание государственного суверенитета, в первую очередь в области экономики. Мы видим эти процессы во многих странах, которые опосредованно подчинены внешним силам, формирующим законы, правила и стандарты. Самым простым примером тому являются Евросоюз или условиях финансовой помощи, устанавливаемые МВФ. Для захвата государства и подчинения его внешней воле сегодня необязательно объявлять войну и пускать в ход армию. И даже цветную революцию осуществлять не обязательно. Можно запустить протяженный во времени и малозаметный процесс по переформатированию государства под цели внешних игроков изнутри, используя законодательную и исполнительную ветви власти, а также бизнес. Вот об этом и пример из данной статьи. Россия уже пережила 1990-е, с первым этапом такого переформатирования – более прямым и грубым. Процесс еще не закончился. Поскольку полностью подчинить РФ силовыми и условно-силовыми методами не получается, и во внешней политике она выглядит усилившейся за последнее десятилетие страной, ее пытаются ослаблять и менять изнутри. В отношении того, о чем рассказано в материале, можно отметить следующее:последняя редакция стратегической программы открывает возможность для лоббирования интересов внешних игроков и допуска их в отрасли реальной экономики страны, включая оборонно-промышленный комплекс. То есть то, что не получилось сделать путем приватизации – перераспределение ранее государственной (по существу, народной) собственности. Причем, за счет денежных средств госбюджета, которые, как я понимаю, возврату не подлежат. Кроме того, в России еще пока остались свои научные и инженерные ресурсы, которые не удалось сманить «западным партнерам», и которые сегодня все еще представляют определенную конкурентную угрозу в конкретных отраслях промышленности. Для противника – если их нельзя заполучить, значит их надо уничтожить. Собственно, этого и позволит достичь такая видоизмененная стратегическая программа. Однажды, целая отрасль экономики страны, может оказаться представлена не российскими технологиями, не российской техникой, не российскими предприятиями. И называть ее российской можно будет лишь условно – по географическому признаку. Учитывая, что ни одна отрасль экономики не является замкнутой системой, распространение подобных процессов, в случае успеха такого сценария, и на остальные области экономики будет однозначно продолжено. По традиционной военной науке, агрессор использует ударную силу для захвата страны, которая в первую очередь подчиняет себе силовые структуры, связь, инфраструктуру объекта нападения. Так вот в данном случае можно говорить о признаках действия своеобразной ударной силы тех, кто стремиться победить Россию, подчинив ее своим правилам и управлению извне, – антигосударственной «мягкой силы», которая формируется из российских кадров, действует внутри России, за счет ее ресурсов, но не в ее государственных интересах и не во благо населения страны.